Вот так буднично и захватили мы местный корабль, на который капитан нашего круизного судна никаких прав не предъявил. Вася о чём-то потолковал с ним, отсыпал золотишка и утряс вопрос цивилизованно и недорого. Парусник, пусть и с циновочными ветрилами, он и есть парусник. С неделю мы его окультуривали, снабдив парой лебёдок и комплектом навигационного оборудования. Потом команда разделилась — нашлись желающие сбегать в Охотск, после чего продолжить трудиться на местных маршрутах. То есть и письмо царёво воеводе доставить, и хлебное жалование. Ну а дальше — время покажет. И воля воеводы охотского. Саму же джонку окрестили "Дианой", её капитана — Захаром Пантелеевичем Пантелеевым, что заверили и записью в судовом журнале и выдачей грамотки. И со всей возможной скоростью направились домой, взяв на борт местного лоцмана. В моё время здешние места называли, кажется, Океанией потому что она — большая куча островов всех размеров, среди которых прорва морей и множество проливов. Тут даже с хорошей картой ходить нужно с опаской.
Из Яванского моря через Макасарский пролив проникли в море Сулавеси, откуда севернее Новой Гвинеи вышли в Тихий океан — желания идти Торресовым проливом я не испытывал никакого после того, что написал о нём Жюль Верн в "Двадцати тысячах лье под водой". Отсюда, прицелившись на пролив Дрейка, мы рванули напрямки, обходя встречающиеся острова да уклонившись от северного окончания Новой Зеландии. Двенадцать тысяч миль одним переходом это супердлинная дистанция.
Как шли? Быстро. Сначала на юг, потом на восток, а после — на север, огибая с юга Южную Америку вместе с её мысом Горн. Вася к берегам не жался и в тесноту Магелланова пролива не стремился. Ему бы простор океанский, да ветер любого направления. Лишь бы паруса наполнить.
Так ветра хватало, как и волн, и дождей. А ещё были киты и айсберги — в проливе Дрейка мы качественно забрали к югу. После того как оставили по правую руку Фолкленды, погода сделалась нежаркая. Народ блеснил рыбку, а Софи качалась. Ей оборудовали перекладину, вися на которой она дрыгала ногами, тщась выполнить выход силой. Спортивный костюм из гимнастёрки и нешироких шаровар у неё уже сложился, так что всё выглядело пристойно. Выход силой получился уже на подходе к Ла Плате, а передний выход и склёпка — ещё до огибания мыса Горн, которого мы даже не видели, взяв знатно к югу.
"Работа кормилицы требует хорошей физической формы", — объяснила Софочка сама себе и внутренне фыркнула прямо мне в мысли.
Чарлик рос, хватался ручонками за пальцы, ворочался и переползал на пузе. Требовал кормёжки и рвался из пелёнок, если его туго заворачивали.
Погода на этом переходе отметилась парой пристойной силы штормов, воспринятых командой философски — мы не болтались по воле волн, а продолжали идти, испытывая неудобства от качки и удаляясь от берега по мере роста неопределённости в счислении. Штурманский коллектив, а он здесь состоит аж из шести человек, набирался опыта и напористо анализировал вероятные отклонения от намеченного маршрута.
Два месяца на качающейся палубе против расчётных полутора — штурмана только задним числом выяснили, в каких местах прокололись с прокладкой, запутавшись в кривизне земного сфероида. Ведь их дело задать курс, ведущий кратчайшим путём в заданную точку. Особой беды это не наделало — безбрежность океана простила допущенные погрешности. А для предотвращения подобного в будущем необходимы глобус и ленточка.
На восточном побережье Южной Америки мало ориентиров, видимых со значительного расстояния, но встречаются — пеленги на них очень помогали в определении места.
Так про Ла Плату. Здесь не оказалось никакого Монтевидео. Только пристойная естественная гавань с отдалёнными признаками присутствия местных жителей — дымок вдали. Мы взяли свежей пресной воды и заторопились дальше в Рио де Жанейро. Идти в Буэнос Айрес к испанцам Софи опасалась — те её именем детей пугают, а взять свежих продуктов очень хочется. Да и дорогой груз в трюмах… Если испанцы опять побили горшки с голландцами, могут и конфисковать шелка и чай. А португальцы нынче кажутся не столь опасными.
В Рио мы простояли недолго. Дали команде размяться на берегу, взяли мяса, муки и крупы и узнали новости. Вот тут-то и услышала Софи сногсшибательную новость о том, что беглые рабы на Ямайке крепко поколотили англичан. Нет, совсем не прогнали, оставив тем Порт Роял. Даже провизией снабжают по умеренным ценам, однако вглубь острова больше не пущают. А вот испанцев, сохранившихся там в ничтожных количествах, не тронули. Столица у них теперь в Спаниш Тауне, а карателей они отстреливают из арбалетов, каковым не нужен порох, который во влажных лесах может и отсыреть. Вообще это тихое оружие весьма эффективно в джунгях, когда больших дистанций поражения не требуется. Не зря его любили европейские охотники в период средневековья.
Под пушки же англичан бывшие рабы не лезут. И вообще поговаривают, будто возглавляют их бравые испанские офицеры, приезжающие туда через устье какой-то реки, в которую могут входить корабли.
Разумеется, мы с Софочкой сразу вспомнили её умного папеньку. Ведь по его заказу в Архангельске делали немаленькую партию арбалетов, столь подходящих для ведения войны в джунглях. А у дедушки Кристобаля прочные связи с этими отпущенными испанцами рабами, называемыми марунами, и отношения с ними давние и добрососедские. Вот и склеилась картинка. Англичане же нынче крепко загружены подавлением восстаний католиков в Ирландии. Да и на острове Британия нынче не всё безоблачно, потому что отношения с католическим соседями — Францией и Испанией — напряглись. И вообще в Североамериканских колониях давненько тлеет вооружённый конфликт с французами, да и ирландцам те же французы помогают.
Новоиспечённому английскому королю Вильгельму нынче есть, чем заняться помимо Ямайки, где базе флота нет никаких угроз — Порт Роял функционирует в обычном режиме. Правда сахара и рома теперь через него вывозят меньше.
Отчалив, мы направились на запад, забирая к северу. Нам нужно поспешать в Амстердам — в южном полушарии нынче завершается лето. Необозримый водный простор вокруг, ветер в диапазоне от слабого до свежего, скорость близкая к расчётной, и занятость экипажа уроками или изобретательством — вопрос о том, как ткать саржу кое-кого увлёк. К жизни в состоянии качки люди привыкли. Словом всё было прекрасно до самой полосы экваториального штиля, которую мы прошли на моторе. Потом ветер окреп до сильного. Качка тоже усилилась, но хода особо не тормозила. Ещё не шторм. Просто трёпка. Не стали менять курса, а так и продолжали гнать дальше, потому что в скорости заметно выиграли. Несколько дней подряд небо было затянуто тучами, отчего сами мы определялись расчётными методами.
Разумеется, точняком в Па-де-Кале мы не попали — вышли к берегу южней. А уж дальше после определения точного места по ориентирам, и до места дошли без проблем.
Так про качку — походка у всех сделалась качающейся. Особенно прикольно смотрелись на берегу идущие вразвалочку нянюшки в своих атласных сарафанах. Ну да, они дамы состоятельные. Здесь снова запаслись продуктами — натушили тушёнки, напрокаливали разных круп, лапши накатали и насушили. Государя мы в Амстердаме не застали — он перебрался в Англию. Механики погремели металлом в машинном отделении, плотники что-то подправили, ванты грот-мачты перетянули — обычные дела. И скорее заторопились домой сквозняком через Атлантику. Опять длинный переход вне видимости суши с прокладкой по спешно купленному глобусу с применением ленточки. Обход Скандинавии и — горло Белого моря. Шторма, дожди, пара шквалов — всё это было привычно и особого впечатления на команду не произвело. В сумме, мы выполнили кругосветку за какие-то семь месяцев. Да уж, по нынешним временам результат впечатляющий.
— Прочность корпуса достаточная, — докладывал Вася Ивану, — а вот парусность маловата. И я бы грузовую марку перенёс метра на полтора выше, чтобы лишнюю сотню тонн брать. С явным недогрузом шли.