Тем же членам экипажа, которые по боевому расписанию заняты у орудий, "игрушка" пришлась по душе. И на задней оконечности кормы на верхней точке самой приподнятой вверх палубы появилась дополнительная надстройка, чтобы ствол оказался выше фальшборта. Невысокая, четыре фута. И неширокая — проходы вдоль бортов сохранились.

Я, конечно, крепко жалел о том, что ни заряжания с казны, ни нарезных стволов пока выполнить не могу — нет в моём распоряжении нужных технологий и инструмента. Даже сталь нынешняя для пушек не годится. Но Софочка осталась довольна и больше не давила мне на мозги.

Зато отец очень настойчиво требовал сделать ему книппели для двенадцатифунтовок — это когда два ядра связаны цепью. Такая композиция в полёте вращается и сокрушает мачты, реи, ванты и паруса — зверская неприятность для любого нынешнего корабля, способная в одно действие лишить его хода и создать проблемы с управляемостью. Однако, стреляют ими недалеко из-за непредсказуемости траектории — таким бумерангом и с кабельтова не каждый раз угодишь даже во всю массу парусов. Мне сначала пришла на ум гантеля, потом городошная бита и, наконец, нунчаки. С них и начали — отлили из чугуна четыре палочки диаметром по два дюйма и длиной по десять, связали последовательно коваными из железа кольцами, сложили вместе и скрепили баббитовым пояском, который отлили по месту точно в калибр орудийного жерла. Двенадцатифунтового, естественно.

Для проверки жахнули в крону дерева. Как и ожидалось, центробежные силы в полёте разорвали поясок, нунчажная цепь раскрылась и перебила кучу веток — их на хороший костёр хватило. Против рангоута этот снаряд оказался не чересчур хорош — самые толстые сучья устояли, но верёвкам и тряпкам… пардон, такелажу и парусам от такого гостинца придётся кисло. Сам же "гостинец" четырежды переломился по чугуну, разделившись на три меньших снаряда, каждый из которых выбрал свой путь, оставив собственный след обломанных веток. Благодаря этому их и отыскали. Кое-что у нас и с одного захода получается.

Глава 20. Холода

— Ух и холодина, — сказала Сонька, выбираясь из под одеяла. Потрогала ногами пол, зябко поджала пальцы и, свесившись вниз головой, принялась извлекать из-под кровати ботинки. Обулась и прошла к умывальному тазу — вода в кувшине рядом с ним оказалась покрыта корочкой льда.

— Это называется мороз, — ответил я. — Погляди, как он окна разрисовал. А тебе не ёжиться нужно, а быстро одеваться и мчаться к кухонному очагу вместе с кувшином. Там и лицо умоешь после сна, когда вода растопится.

По опыту двух предыдущих зим я уже сообразил, что климат нынешней Британии не настолько мягкий, как в мои времена. Писали где-то, что Гольфстрим в былые века как-то иначе протекал и доставлял в Западную Европу меньше тепла. Однако всё-таки особых морозов до этого здесь не припоминают. Ну снег выпадает, реки замерзают, щёки пощипывает. А тут вдруг на тебе — настоящая дубарина. Это при том, что в окнах одинарное остекление да ещё и отопление производится каминами, которые жрут прорву дров, быстро прогревают помещения, но и выстывают быстрее собственного визга, едва прогорели.

В этом доме их шесть. Вернее пять, плюс кухонный очаг, который от камина отличается только тем, что на нём готовят. Трубы уходят вверх сквозь толщу стен, принося немного тепла на второй этаж в жилые комнаты. Опять же форма одежды местных жителей на морозы не рассчитана — в холода они надевают суконные пальто или куртки, отличающиеся длиной. От колен или ниже — пальто или шинель. Выше — камзол. До бёдер или в пояс — тужурка. Еще плащи шерстяные, у которых на плечах лежит пелерина до локтей. Они больше от дождя спасают, но довольно тёплые. Тулупчиков овчинных или хотя бы заячьих нет и в помине, а меховые шубки — предмет роскоши — статусные вещицы. Конечно, у матушки, её дочек и крестницы таковые есть, да ещё у Бетти с маминого плеча. Но надевать сапоги на размер больше с суконной портянкой я Софочку научил. А рукавички из того же сукна она себе сама пошила. Не маленькая уже по местным меркам — девять лет, десятый.

Но если наш кирпичный дом ещё хоть как-то от мороза спасает, то у остальных дела плохи. Очаги встроены во внешнюю стену, сложенную из камня, через которую часть тепла тщится подогреть внешнюю среду. Остальные стены слеплены из глины с соломой и навозом. Оно бы и ничего, если бы были потолще, но ведь тонкие, удерживаемые деревянным каркасом, балки которого видны наружу. Да и внутри они тоже кое-где виднеются. Кажется, этот стиль зовётся "фехтварк". Или фахтверк? Или как-то ещё в этом духе. На вторых этажах даже потолочные покрытия не у всех имеются. Ну и знаменитые английские сквозняки.

— Мам. Замёрзнут наши арендаторы, — привычно подслушав мои мысли обратилась Софочка к маменьке, которую нашла в кухне у очага тоже с умывальным кувшином и Кэти подмышкой. Консуэллка как раз следом подтянулась. Мэри с братьями потеснились, освобождая нам место поближе к огню. Горшечник наш, который тут на казарменном положении, и ещё ребята, оставшиеся ночевать здесь — нас много набилось в кухню. Как раз Бетти начала разливать похлёбку, которую сразу же пожелала малышка Кэти. Нам с Консуэллкой тоже налили. Чуть погодя, когда тепло от еды растеклась по жилочкам, Сонька окончательно пришла в себя и вопросительно посмотрела на маму.

— Пожалуй, вместить в этот дом население деревушки и отдельно живущих арендаторов с семьями мы сможем. Только вот овец и коров нам всех не спасти. Очень уж их много, — объяснила та свою задумчивость.

— Кузница на три четверти заполнена дровами, — припомнила наша вечно хозяйственная Мэри. — Туда сотни полторы можно запихнуть. Овец. А остальных…

— Овцы в шубах. Если кто захочет своих спасти, запустит в сараи или даже дома, — заметил вошедший в кухню Гарри. — Если кормить, то они не околеют.

— Все равно многих придётся пускать под нож, — рассудила не менее хозяйственная Бетти. — Банок для тушёнки у нас нынче много, и прокладок под крышки. А что не войдёт, полежит замороженным.

После этих слов началась великая спасательно-хозяйственная операция. Самые тепло одетые мы с Машкой завладели каретой и, сняв с пола пару шкур, со стены ковер и три гобелена, погнали свозить в барский дом жителей дальних отдельно стоящих домов, объясняя, что можно сделать для сохранения поголовья овец. Но этим отцы семейств занимались со старшими сыновьями. Наше дело — женщины и дети. Из селения народ своими ногами пришел, кто с кошками, а кто и с лошадьми. Школьники принялись строить нары, с подворий подвозили дрова, запасы которых были невелики. Капусту миссис Смит привезли, коров молочника уместили в конюшне. Животные в тесноте даже помещение способны обогреть собственным теплом, если щели в стенах законопатить.

Незанятая печами и горнами часть постройки из дикого камня, на четверти площади которой без тесноты функционировала наша кузница, была освобождена от топлива и превращена… Кажется, такие сооружения называются кошарами. Ну, для овец в степях строят.

График занятий спутался, планы работ оказались сорваны… Меня ещё удивило, насколько вольные земледельцы-арендаторы доверяют матушке. Ведь она иногда заставляет делать их кое-что бесплатно. Берег расчистить, мост починить или дорогу выровнять. Люди-то все лично свободные. Теоретически, могут послать её куда подальше и заниматься своими делами. Хотя, она мало когда сама командовала — давала распоряжения старосте, а уж тот хлопотал. Похоже, некоторые пережитки прошлого не торопятся уходить из доброй старой Англии.

Господский дом быстро превратился в наполненный пассажирами плацкартный вагон, в подвал которого из окрестных домов везли продукты и складывали в погребе — я-то знаю, что мороженые овощи со своих огородов становятся не очень съедобными. Пропадут, если не перетащить их в непромерзающий подвал капитального отапливаемого строения. А ещё у хозяев крупа и мука припасены, да всякие-разные сало-сыр-яйца. Народу ведь жрать подавай!