— Пушки здесь чугунные, — объясняет Генри. — Отлиты поверх цельнотянутой железной трубы. Цементированной, разумеется. При выстреле орудие отъезжает внутрь, позволяя расчёту зарядить себя в защищённом пространстве. А потом по наклонной скатывается по брусьям вперёд.
— А в качку? — заламывает бровь Софочка.
— В качку оно не очень работает. Тут ведь всё проектировалось для действий в устье Дона, где не валяет особо. Да и прибоя от приливов не бывает — только от ветра.
— Ты что же, полагаешь, будто для каждого места нужен свой корабль? — вскидывается доселе молча внимавший государь.
— Да, — кивает Генри. — Чиж, Стриж и Зуек создавались для сторожения устья Дона. Ну и в море Азовском они не оплошают. В Сиваш могут войти, пусть и с краешку, и до Арабатской стрелки доберутся. Если эскадрой в три вымпела, так, считай, всех тут уделают. А на следующей серии я планирую двадцатичетырёхфунтовки поставить — Керченский пролив перекроем. Там тоже по берегам мелководные места встречаются с песчаными наносами. Так это, герр Питер! Пойду я. Мне нужно проследить за погрузкой бомбических снарядов в крюйт-камеры.
— Вот что за люди у тебя, Джонатановна? — повернулся к нам государь. — И откуда в них что берётся? И что это за Долматовский монастырь ты поминала?
— Так за Камнем он. Святые люди там железо плавят. А Пушкарь желает богатеть и возвеличиваться в богатой и великой державе, — объяснил я. — И без достатка в металлах стать великой ещё ни одной стране не удалось.
Сегодня у нас день приезда. Боевые действия на юге активизировались ещё в начале апреля, а мы пришли в Архангельск только в конце мая. И то по Белому морю прокрадывались на моторе, огибая льдины. К счастью, отдельные или небольшие группы оных. Поэтому к началу кампании опоздали ещё до того, как узнали о её начале.
Сонька рвётся в бой. Это с одной стороны. С другой — дитя у неё. Не гоже сыну оставаться сиротой. Плющит её неслабо. И детство в организме ещё не отыграло, и ответственность на плечах более, чем взрослая. Вот и сидит она, прикидывая то, чего у неё отродясь не бывало, к носу. Потому что на подходе два артиллерийских корабля с необстрелянными экипажами, для которых нет капитанов с боевым опытом. Нет в этом мире других людей, таких как Кэти, побывавшая в трёх сшибках на море. Сшибках, где успех принесло использование моторной тяги в сочетании с артиллерией.
Выйдет в короткий поход с Кэти в качестве капитан-стажёра, почувствует этот утюжок в движении. Там видно будет. А сейчас нужно идти на совет. И чего это Пётр так себя ведёт по отношению к ней? Не иначе Лизавета ему лапши на уши навешала про то, какая профессор Корн вся из себя умная.
Собравшиеся не разделяли отношения государя к личности малолетки — Софочке всего семнадцать. Или восемнадцать? Постоянно забываю спросить дату рождения. А днюхи в эти времена не празднуют — только именины, которые связаны со святыми. Так вот — безбожники Корны не отмечают и их, отчего ориентируюсь я в возрасте моей реципиентки не слишком точно. Зато юный облик при точёной фигурке докладывают окружающим, что перед ними малявка.
Незнакомые военачальники доложили обстановку, уверенно показывая на картах и планах кто где стоит. Разведка отчиталась о проделанной работе. Янычар в этих краях так и не видывали, да и сипахи давно не показывались. Князь Борис Голицын сообщил, что огненное зелье терцам доставлено — выходит, что терские казаки уже есть. А еще идёт маневрирование массами войск османов на направлении к Вене, которую они так и не взяли восемь лет тому назад. В восемьдесят третьем, стало быть. Я крепко призадумался, вспоминая то, что слышал когда-то на уроках истории. Вроде как это самое сражение под Веной считается самым большим достижением Османов в их продвижении к центру Европы. Потом был закат. Долгий и крепко беспокоивший Россию. Я даже количество русско-турецких войн припомнить не могу — много их было.
Нынче османам помогает Франция, а в последнюю русско-турецкую помогала Великобритания. Хотя, те же англичане, сколь ни враждовали они с французами, а в Крымскую войну пинали нас, объединив усилия.
— А что относительно ближайших планов полагает капитан-мэм Корн? — вывел меня из задумчивости голос "ведущего". Государь продолжал играть роль капитана-бомбардира, предпочитая не чересчур давить царским авторитетом на значительно более опытных воевод.
— Думаю, нам следует чётко обозначить размер аппетитов, провести линии на картах и доложить османам, чего мы от них хотим. Им нужна татарская конница на правобережье Днепра. Перевезти её через Днепровский лиман они в состоянии, если отдадут нам наш правый берег Кубани. Мы обязуемся не соваться за Перекоп и оставить в покое Очаков.
— То есть, турки получат подкрепления против цесарцев и поляков?
— Если поверят, что мы их не обманем и не примемся захватывать Крым, — пожал я плечиком Софочки.
— А мы их не обманем? — поинтересовался князь Борис.
— Это они нас обманут. Независимо от того, кто кому наваляет на правом берегу Днепра, обратно крымцы ломанутся через нас. Думаю, зимой по днепровскому льду. Как уж там мы их встретим, не уверена, однако зачистить земли от Азова до Кубани сможем без помех. Да и в степях севернее Перекопа осмотримся. С ногаями разберёмся, калмыков потесним. Или их внимание друг на друга обратим.
— Ох и подлая ты, англичанка! — хлопнул себя по коленке Пётр. — Писала мне сестрица про коварство твоё, и Лиза предупреждала, что непроста ты! Ступай к своим кораблям и на глаза мне не показывайся, пока сам не позову. Для нерусских объясняю — это называется опала.
Глава 61. Ожидание
Мне с трудом удалось убедить Сонюшку, что опала её притворная. То есть государь просто вывел её из-под удара, удалив от мест, где нынче мужи сугубые и нарочитые вершат дела, решающие судьбу государства. Сам-то Пётр ничего подобного объяснить ей не мог, потому что постоянно окружён челядью и людом сановным, если не считать военных. И Лизку — жену свою походно-полевую — послать не мог. Не дураки кругом.
Тут же и для самого простого лизоблюда из правящей верхушки понятно — высказанную моей хозяюшкой идею нетрудно подхватить и вывернуть на свой манер, представив, уже как свою. А если есть в этом собрании муж сурьёзный и обстоятельный, так он только ус будет лукаво покручивать, глядя на то, как выскочки талдычат о разных вариантах реализации плана, намеченного в самых общих чертах. Короче — кость брошена. Но от дерущихся за неё псов нужно держаться подальше.
А тут новое огорчение — в боевой выход Соньку не пустили. Свои же, которые отродясь ей не перечили. Налицо заговор. Грустно, одним словом. Раз все вокруг такие умные, то уедет она от них. В деревню. В глушь. На Кукуй.
В добротном кирпичном доме на окраине столицы государства, которое в Европе поминают как Московию и не без оснований именуют Тартарией, кроме немногочисленной прислуги нынче присутствовала Марфа — писала отчёт о последней поездке, намечала на четвертьглобусовой карте места, которые определила в последней поездке. Неподалеку на берегу Клязьмы стоял на подставках вытащенный на сушу её верный "Лещ". Не старый семиметровый, а двенадцатитонного исполнения тупоносый рысак с гребными колёсами в корме. Остальные члены команды были в отлучке. Софи ненадолго отвлеклась от своих переживаний, слушая рассказы о странствиях по рекам, о встреченных людях, о лесных деревушках, степных стойбищах, извилистых руслах и обрывистых берегах.
Потом она читала письма, в которых содержатели корабельного и лодочных дворов сообщали об успехах или затруднениях, технари хвастались придумками, а исследователи докладывали результаты. Сквозь вороха информации просматривалось нечто не совсем обычное для этого мира — некое разобщённое единство разбросанных по огромным просторам сотен людей. Людей, ощутивших общность интересов. Дичь какая-то!